Все
действующие лица сего труда
являются выдуманными.
Всякие совпадения с реально
существующими людьми
объясняются моей манерой работы: я
люблю списывать
своих персонажей с тех самых
реально существующих людей.
А если вы
встречали тех, кто описан мною -
что ж, я счастлив, что оказался
прав...
Хранитель Границы,
он же Серый, он же Януш
Хранительница воздуха и дыхания,
она же Летунья, она же Ира
Хранитель растущего и корней, он же
Первый, он же Майк
Хранитель земли и смерти, он же Скар,
он же Йоль
Хранитель сущего и бесконечности,
он же Рубеж, он же Мигель
Хранительница Ложбинки, она же Мир,
она же доктор Сильвия.
Соня
Гарик
Влад
Полковник Ашер
Огоньки уже горят. Они всегда
зажигаются с первым пришедшим:
синие, зеленые, желтые, всех семи
цветов радуги и их бесчисленных
оттенков. Никто из нас не знает ни
откуда они берутся, ни что они такое.
Сосновые иголки мягко ведут меня
бесконечно знакомой дорогой. Кто
там?
Ага, Хранительница неба! Я еще не
вижу ее, но чую запах. Секунда - и
маленькая тень, сполох цветовых
бликов на маленьких крыльях, я
слышу ее тоненький, на грани слуха
голосок.
- Привет, Хранитель границы. Давно
не видела тебя. - половину звуков в
ее речи приходилось отгадывать.
- Привет и тебе, Летунья.
Постепенно - если это применимо к
миру без времени - появляются
остальные.
И последней та, что всегда там.
- Начнем?
- Не тяни, Мир.
Она улыбается.
- Рубеж, хранимое тобой тебя не
задевает ни в коей мере.
Его ответ звучит улыбкой. Но видеть
его не дано хранителям.
- Мир... хоть ты сто раз скажи...
- Знаю.
Звякают серебряные колокольчики.
- Первый?
- Соки бегут - и время бежит, хоть и
мимо нас. Не стоит привыкать жить
вне Стикса.
Доклады звучат - быстро и
неутешительно.
- С каких пор мы не контролируем
ситуацию, хранители? - Скар слишком
плотно соседствует с величайшей
правдолюбкой.
- Давно. Ой, давно... - тяну я, потом
задираю морду к небу и коротко,
тоскливо вою.
Все они хотели бы так просто
высказать свою тоску.
***
Граница течет сквозь меня, пульсирует, свивается кольцами, вырождается в бесконечность. Я терпеливо и привычно заставляю ее быть. А что произойдет, если ее не станет, не знает даже премудрая Хранительница Ложбинки. И лучше, знаете, не проверять.
Или как ваше мнение?
Вот подняться сейчас, и на всю
аудиторию спросить: нужна вам
Граница или нет? А если нужна, за
каким бесом вы ее так усердно
раскачиваете? Вон, в лемнискату
свернулась, бедненькая...
Вой и далекий грохот. Боже, только
не...
Кажется, лекций сегодня не будет...
*** (недалекое прошлое)
Улицы Каракаса всегда полны. Но
нет-нет да и шарахнется в сторону от
идущего по улице парня прохожий,
перейдет на другую сторону женщина
с коляской, оставив еще одну
царапину в душе.
Такова доля хранящего право
живущих на смерть. Впалые щеки и
грудь, длинные и тонкие руки, ноги,
как паучьи лапки. Нет, он не болен и
не рахитик, этот юноша с худым лицом,
если не считать болезнью или
рахитом тот цинизм, что царит в его
сердце.
И те часы с тысячей стрелок, слившихся в одну, что всегда перед глазами, будто впечатанные в зрачок. Часы, отмеряющие смерть.
Он идет по душным улицам: паук в черном махровом халате поверх джинс и футболки, ему никогда не жарко. В узкие улочки Даунтауна стремится он, где каждая стена пропитана энтропией, и смерть течет в водосточных канавах, свиваясь ленивыми жгутами. И хоть избавится от боли нельзя и там, но ритм его сердца не так диссонирует с миром в этих катакомбах под открытым небом.
Предчувствие гложет его. Скорее,
ну...
Стрелка замирает. Долгую вечность,
ужавшуюся в миг, он смотрит, и не
видит, затем страшной силы удар
сбивает с ног. Стоя на четвереньках,
он чувcтвует текущую по подбородку
кровь. Теплая влага заполняет
ноздри.
- Дядя, вам плохо? - две теплые
ладошки на плечах.
- Соня, отойди от него!
Он не видит говорящих, он вообще
ничего не видит, кроме огненного
колеса с единственной спицей, кроме
своего тела нанизанного на
остановившуюся стрелку.
Стрелка так и не пошла назад.
Наоборот, метнулась вперед, будто
стремясь наверстать упущенное.
Быть может, из-за двух ладошек,
легших на выступающие ключицы.
- Такси вызови... - Йоль хрипит,
захлебываясь текущей из носа
кровью. Вытаскивает из кармана
бумажку в тысячу боливар.
- Что стоишь? Помоги господину!
Восприятие действительности
вернулось только через полчаса, на
узенькой койке бедняцкой квартиры.
Девчушка с именем Соня сидела в
ногах кровати, неотрывно глядя на
Йоля.
Ее мать, обрюзгшая женщина лет
пятидесяти возилась у плиты,
приготовляя нечто с резким
парафиновым запахом.
Йоль прикрыл глаза.
Раздобрилась при виде денег-то...
Отвар оказался на удивление пряным,
вкусным и оживляющим.
*** (прошлое)
Свое одиннадцатое лето Серый
помнит отчетливо, до мелочей. Может,
потому, что тогда он стал считать
себя волком. Или потому, что тогда,
под вечер пронзенного солнцем дня
он побратался с Владом. За границей
родного двора, в узком простенке
между домом и гаражом вершился
незатейливый ритуал: две царапины
специально заточенным ножиком,
пара капель крови, три пары слов.
- Будь мне братом.
- И ты мне будь...
В то лето не было им равных. В
ребячьих схватках на деревянных
мечах, в потасовках и перед
родительским гневом они стояли
вместе. Волк и Лис - так звали их
друзья и враги.
Кто самый хитрущий в поле да в пуще?
Влад - Лис. Кто встанет с ним рядом,
кто защитит? Ян - Волк.
И лишь через пять лет поняли они,
что связывает их нечто большее, чем
дружба - кровь, смешавшаяся на
лезвии. Древний, как мир, узел
побратимства. И они нашли друг
друга - через полстраны и
полдесятка лет.
А тогда - тогда это было просто игра...
***
Холодный компресс, наложенный
на мой лоб, облегчает головную боль,
но еще лучше с этим справляются
прикосновения ее рук.
- Болвааны. Идиооты.
Тихое звяканье колокольчиков.
Ветви слегка приподнимаются. Голос
хранителя корней - серебряный
перезвон.
- Тише... ты ведь тоже качаешь
границу... тише.
Хранитель бесконечности садится,
если судить по шуршанию листьев.
Почему я никогда не замечал, что
здесь опадают листья? Не помню их
шороха под лапами.
- Мне что же теперь, прекратить
чувствовать, Первый? А? И если эти
идиоты, развязавшие войну...
- Тише...
- Это началось вчера. - склонилась к
моему уху Мир. - Я не знаю, почему.
Но догадываешься, Хранительница. И
я догадываюсь. Это зима наступает в
мире...
***
- Что с нами случилось? А, Мир? Ты
понимаешь, как мы могли не замечать
происходящего так долго?
Хранительница Ложбинки отставила
деревянные грабли, которыми она
сгребала в кучки опадавшую листву.
Вытерла лоб тыльной стороной руки.
- Не на все вопросы есть ответы даже
у меня, Летунья. И не кричи оттуда,
садись на плечо.
Маленькая летучая мышка
перепорхнула с ближайшего дерева
на Хранительницу. Повозилась,
устраиваясь.
- Но какие-то предположения у тебя
есть?
- Есть.
- Ну так?
- Летунья...
- Я не маленькая, Мир, не надо. Говори.
Хранительница Ложбинки вздохнула.
- Ничего не случилось. Просто звучит
нота, которой мы не слышим.
Некоторое время обе не двигались,
затем Мир снова взялась за грабли.
- К-как? Мы - не слышим? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ...
- Летунья, не кричи.
- ... мы же Хранители мы слышим все
ноты этого мира только так мы можем
заботится о нем выправляя мелодию
не можем мы не...
Мир поступила просто: накрыла
тараторящую Хранительницу ладонью
- та поместилась под нее вся.
- Тшшш... ты мне все ухо прокричала.
Немного опомнившаяся и притихшая
Летунья выбралась из-под
приподнятой ладони.
- Но... как же так?
- Летунья... я не знаю как, я могу
только догадываться. Думаю, эта
нота слишком разбросана по
слышимым вами кусочкам мелодии. Для
каждого из вас она слишком слаба, но
в целом...
- Стоп. По НАШИМ или по нашим и
твоему?
- По вашим. Я должна слышать такие
ноты, и предупреждать вас. Я слышу
всех вас, как мать слышит ребенка. Я
должна была обратить ваше внимание
на грозящую опасность. Но...
- Ты не слышишь.
- Да.
- Может, я помогу?
Мир грустно качнула головой.
- Нет. Ты ведь еще девочка, да?
Летунья несколько сконфузилась, но
кивнула.
- Хотя бы поэтому. Ну, и по множеству
других причин. Мы ведь слышим
разные части общей песни, каждый
хранитель свою, и поменяться не
можем.
Когда Летунья уходила из Ложбинки,
становясь из летучей мышки
девочкой Ирой, в ней звучали слова
Мир:
"... Ты ведь еще девочка, да?"
*** (недавнее прошлое)
Темнота полночных улиц
привычно облегла Иру, как старое
платье. Через один горящие фонари
не разгоняли ее, а оттесняли от себя,
образуя маленькие шарики света.
"Жалко, дождя нет!"
Что ж, на нет и суда нет. Ира бодро
двинулась к заливу, что шумел в ста
метрах от дома. Воздух, разогнанный
ветром, шершаво ластился к лицу
своей хранительницы. Дыхание
миллиардов живых существ
накатывало, как прибой, и
откатывалось назад. Все было
привычно, всякие мелкие перебои Ира
сглаживала, даже не замечая.
- Эй! Кхм... леди!
Интересное обращение посреди ночи,
на темной лице.
- Постойте.
Парень ее возраста. Шпана? Маньяк?
Да вроде не выглядит так... А может
тоже дома не сидится.
- Кхм... не страшно одной по ночам?
- Нет. - она продолжала разглядывать
незнакомца. Ничего особенного, не
высок, не особо красив. Но лицо
вроде честное.
- Куда-то идете? Или так?
- Так.
- Позволите вас сопровождать?
А почему бы и нет? Тем более что при
дневном свете большинство парней
от нее не то чтобы шарахнулись, но
уж подумали бы трижды, прежде чем
подойти. А Хранительница - тоже
человек.
- Ну... да.
До залива дошли молча. Ира была
благодарна парню за это молчание -
негоже портить тишину ночи
болтовней. Может, он из другой
породы чем большинство теперешних
юношей?
Они уже с час бродили по берегу,
когда Ира сжалилась и заговорила.
- Я Ира. А тебя как зовут?
- Гарик. - улыбнулся он.
"Смешное имя"
*** (недавнее прошлое)
Я встречаю Влада на вокзале. Он,
правда, написал этого не делать, он,
мол, знает адрес, но... А зачем он
написал номер поезда?
Я чувствую его еще раньше, чем вижу
в толпе.
- Ну, привет, брат.
- Здравствуй.
Обнялись.
- За полгода ты стал еще более тощим.
- Лисы не тощие, они поджарые.
Дороги до дома мы даже не замечаем,
так много новостей и мыслей надо
было рассказать друг другу. Говорим
до темноты, влив в себя литра по два
чаю. Потом пробираемся мимо спящей
родительской комнаты в мою
клетушку.
Пять свечей позволяют видеть друг
друга, но не спугивают темноту.
- Влад, я хочу рассказать тебе... я не
совсем человек.
Слушает. Слава Богу, просто молчит и
слушает.
- Дай руку... ничего не бойся.
Рыжий лис. Точно.
- Януш?
- Я. И я же Хранитель Границы, Серый.
Влад молчит. Ничего себе
потрясеньице, наверное.
- Бежим куда-нибудь, а? Раз уж попал в
лисье тело, так интересно же
подвигаться...
По дороге я ему рассказываю про
Ложбинку - место, принадлежащее
Хранителям, и про них самих.
***
- Скар?
- Рубеж? Ты здесь?
- Ага.
Огромный, метровой длины жук-скарабей
переползает немного,
останавливается.
- А Мир тут прибралась. - он тыкает
суставчатой лапкой в кучу листьев.
Оба молчат некоторое время.
- Ты чего здесь?
- Думаю. Ты считаешь, ситуацию еще
можно удержать?
- Нашими силами - нет. Диссонанс
слишком глубок, он уже вплелся в
мелодию. Ты разве не слышишь? - Скар
подгибает под себя лапки.
- Да. - невидимка проходит мимо
Хранителя земли и со злостью пинает
листяной холмик.
- Мир старалась, а ты...
- Это значит - крайняя мера?
- Да. Но подождем. Может быть,
диссонанс сольется с мелодией. Так
случалось.
Подброшенные в воздух листья
медленно опускаются на землю.
*** (недавнее прошлое)
- Все. Его уже нет.
Полковник закусил губу. Ему явно
хотелось плакать, выть в голос, но
он - командир, теперь командир, вот
уже две минуты. С тех пор, как
перестало биться сердце лежащего
на подобии операционного стола.
- Вы засвидетельствуете смерть,
Сильвия?
- Да.
Весь долгий день отряд отступал.
Правительственные войска давно
обошли их, но надежда прорваться к
своим оставалась. Хоть и призрачная.
- Ашер?
Он сидел, сгорбившись, на походной
командирской койке.
- Ашер, как ты?
- Силь...
- Да.
Пауза.
- Я не могу. Не могу. Не могу....
Плечи конвульсивно дернулись. Он
плакал. Сильвия быстро задернула
полог - солдаты не должны видеть
этого.
- Тише. Тишш... я с тобой, я люблю тебя,
ты справишься, мы пробьемся, а когда
эта война закончится, заживем по-новому,
без боли...
Сегодня она утешала в нем ребенка.
А назавтра они узнали, что война и
вправду окончена. Последняя
контратака правительственных сил
захлебнулась. Солдаты обеих сторон
- бывшие соседи - будто опомнились
от наваждения, выходили из окопов и
братались посреди поля. Многие так
и легли под пулеметными очередями:
рука к руке; но нежелание умирать,
вырвавшись в одном месте,
постепенно сметало все заслоны, и к
концу дня лишь кучки сумасшедших и
наемников продолжали стрельбу. Их
обезоруживали совместными силами.
Победоносный, отряд вошел в
ближайший городок. Их встречали
цветами и хлебом.
Полковнику дали отдельную комнату.
Сильвия пришла туда и - впервые -
утешала в нем мужчину.
Они верили, что впереди - только
счастье.
*** (недавнее прошлое)
С того дня маленькая квартирка
стала конечным пунктом его
прогулок. Узенькая загаженная
лестница, обитая войлоком дверь - и
как цель маленькая задняя комнатка.
Комнатка Сони.
Он догадывался, что думает ее мать о
цели его визитов. Знал он и то, что
его попытаются женить на Соне.
Пусть! Он хотя бы вытащит девчонку
из этого дерьма. И будет
воспитывать как дочь, хотя она
всего на шесть лет моложе его.
- Привет. - этот голос и эта улыбка
лечили его сердце.
- Здравствуй, Соня. Я вот опять
пришел.
Так было каждый раз. Через месяц
Сонина мамаша начала называть его
"сынок".
Ну и пусть. Еще немного, и ему будет
восемнадцать. Тогда он увезет
девочку так далеко, что эта старая
стерва их не достанет.
- Привет. - ее васильковые глаза
стали для Хранителя смерти смыслом
жизни.
- Здравствуй, Соня. Я вот опять
пришел.
Свадьбу назначили на последний
день месяца. Что за дикая страна!
Лишь бы мужчине было уже
восемнадцать.
- Соня, мы ведь понимаем друг друга?
Ты ведь знаешь, что я не хочу от тебя
ничего такого? Но ты должна
изобразить счастливую невесту,
понимаешь?
Она кивает.
- Только друзья, Йоль?
- Только друзья. Но никто не должен
знать об этом.
Он никогда не предаст ее. Никогда не
заставит страдать. Ибо она для него
- все.
***
- А, Ира, проходи. - Гарик настежь
распахивает дверь квартиры. - Ты
чего такая сумрачная? Случилось
чего?
- Нет.
Привычная комната принимает их.
- Гарь.
Он слушает, присев на подоконник.
Как же хорошо он должен понимать ее,
чтобы вот так, сходу, догадаться,
что она пришла не просто так.
Значит должен понять и...
- Гарь, я... только не возражай сразу...
так надо, знай...- она запнулась. - Мне
нужен ребенок.
Тишина. Долгая тишина на двадцать
секунд.
- Ирка... - выдыхает он. - Ты чего?
Не понял. Точнее не смог вот так
сразу принять.
- Ладно... слушай. Я не только
странноватая девчонка Ира, которую
полюбил ты и которая полюбила тебя,
я еще и Хранительница. Воздуха и
дыхания. Та, что слышит мелодию всех
вдохов и выдохов планеты. Та,
которой дана сила подправлять -
совсем малость - эту мелодию, когда
в ней возникает диссонанс, могущий
нарушить ее течение и разорвать на
клочки.
- А когда возникает диссонанс?
- Точно не знает никто. От
человеческой глупости точно. Когда
насильственно и бесцельно
прерывается дыхание разом многих
людей. А отчего еще - неизвестно. Как
думаю лично я диссонанс может
внести одна-единственная лишняя
затяжка старого курильщика.
Она еще долго говорила и отвечала
на вопросы.
- Ира... прости, но... я, может быть,
старовер... но только если ты
выйдешь за меня за муж.
- Согласна.
***
Граница не исчезла. Она просто
выпрямилась и стала медленно
скатываться вправо. Чем на этот раз
было право - порядком или хаосом, я
не знал. Но от этого было не легче.
Снег обжег лапы. Снег в Ложбинке?
Я выжал из лап все, на что они были
способны. Стволы деревьев по обе
стороны дороги надолго
отпечатались в глазах двумя
темными стенами. И все равно я
появился последним.
- Что...? - дыхания на то, чтобы
сказать больше, у меня не осталось.
- Летунья.
Хорош комментарий! А у меня нет даже
секунды между судорожными вдохами
и выдохами, чтобы переспросить.
- Мы остались без Хранительницы
Дыхания. Мелодия выходит из-под
контроля. То, что мы еще живы - наше
счастье.
- Сколько у нас времени, Мир? - Скар,
как всегда, хладнокровен. По
крайней мере внешне.
- Не больше двух часов. Что делаем,
Хранители?
Молчание.
- Поиск Жертвенных. - роняет Рубеж.
- Согласен. - это Скар.
- Согласен.
- Согласна. - в голосе Мир такая
тоска, что мне хочется выть. Но
дыхание еще не восстановилось.
- Сог..ласен. - выдыхаю я.
Все взгляды обращаются на Мир, на ее
ладонь, где подрагивает серенький
комочек шерсти. Хранительница.
- Я беру на себя смелость подать за
нее голос. - откликается Мир на наши
взгляды. - Согласна.
Итак, у нас час пятьдесят минут. У
каждого - один шанс, один вопрос.
*** (Скар)
- Привет.
- Здравствуй, Соня. Я вот опять
пришел.
- Йоль, ты сегодня не такой.
Ой.
- Соня.
- Ты можешь все сказать мне. Все-все.
Нет. Он не может. Ибо это значит
причинить ей боль. А он поклялся -
самой страшной клятвой, ибо она
была дана себе. Нееет.
- Йоль, ты что? Тебе больно. Ты... не в
лад.
Лад. Музыка. Мелодия. Мелодия
рушится. Прямо сейчас. Утекают
мгновения, и с каждой секундой
диссонанс ширится, захватывает все
новые темы.
Долг Хранителя довлеет над ним. И
даже легкие Сонины ладошки на
плечах не уменьшают этого груза.
Скорее увеличивает.
Нет. Он не может.
Никакая цель в этом мире не стоит
слезинки ребенка.
Даже сам этот мир.
Какая великая сила - самоубеждение.
- Ты хочешь попросить меня о чем-то?
Проси, Йоль. Я выполню.
И как она легко рушится...
*** (Мир)
- Аш?
- Сильвия! Ты же в командировке.
Она молча прошла сквозь комнату.
Присела на краешек кровати, рядом с
мужем.
- Силь?
- Помнишь войну?
- Силь, ты что?
- Беда, Аш. И в беде на этот раз не
права человека и не свобода. А жизнь.
Всех людей.
- Силь... - он обнял ее.
- Я должна послать тебя на смерть.
Ради спасения многих. Отдать тебя, а
я не хочу, и....
- Тшшш... тише.
- Послушай, я объясню...
- Потом.
Он ушел в соседнюю комнату.
Мир уткнулась лицом в подушку, еще
пахнущую его волосами, и перестала
сдерживать слезы.
*** (Летунья)
Наверное, он подумал, что Ира
пьяна. Так ее шатало. И хоть Мир
подлечила ее, последствия того,
первого удара, ощущались очень живо.
Последствия первого удара сердца
ее ребенка.
За его биением она не слышала
больше ничего.
- Ирка..ну ты... чего?
- Н..нет. Ничего. Все в порядке. Я,
кажется, заболеваю.
Она уселась на диван. На диван их
собственной однокомнатной
квартирки.
- Чаю согреть?
- Ага...
Сколько скандалов пришлось пройти
ради этого простого уюта,
родительских слов и причитаний.
- Ты как... а?
- Хорошо, хорошо.
А ведь она должна сказать ему то,
зачем пришла. Должна... но тут так
хорошо... тепло... Разрушить это
тепло? Послать на смерть отца
собственного ребенка?
- Держи. - он протянул ей парящую
чашку и ложечку меда.
- Спасибо.
Ну нет. Найдется кто- нибудь другой.
А она не виновата. Ее не
предупредила прошлая
Хранительница, забыла, видно.
Ничего себе забывчивость...
Нет. Она не отдаст свое тепло.
*** (Серый)
Лис. Эх, лис...
- Не могу. Прости, не могу. Я... нет, не
то чтобы я не верил тебе, я ведь
видел все своими глазами, и очень
благодарен тебе за возможность
побегать в лисьем облике...
- То есть нет.
- Спасибо тебе за сказку, за чудо...
но я не могу умереть за абстракцию.
Не могу поверить. И... я боюсь смерти.
- Я верю. И не виню тебя.
Что ж. Время вышло. Пора.
*** (Ложбинка)
Ну что ж. Мы все в сборе.
Скар, рядом с ним девочка лет
тринадцати. Оглядывается вокруг, но
не боится.
Рубеж, видимый по горстке снега,
висящей в воздухе. Рядом - никого.
Мир, заплаканные глаза. У нее ?! С нею
высокий человек, при параде в
полной военной форме.
Летунья? А, вот она. С ней никого.
Как и у меня.
- Я не мог привести никого, ибо
мои близкие - деревья и травы. Идея
самопожертвования им чужда, как
огонь. - звенит голос Первого.
Двое. У нас двое.
- Вы готовы?
Все готовы.
- Мир, начинай.
Она выходит в центр.
- Слушайте все. Мы, собравшиеся
здесь, Хранители и те, кого принято
называть Жертвенными. Потому что
Мелодия на грани срыва. - она на
секунду замолчала. - Вы двое должны
знать, что произойдет.
Пауза.
- Рубеж.
- Поглощение. Вот что это такое.
Ложбинка поглотит вас - и у нас
будет сила, чтобы удержать Мелодию.
- Что значит... поглотит? - выступает
вперед военный. Мир поспешно
отводит глаза - чтоб не видеть.
- Ваша жизнь, ее суть и
невоплощенные возможности.
Потенциальная энергия
несбывшегося будущего. Ваши
чувства и мысли.
- А... душа?
Он же военный?
- О ней мы ничего не знаем. Мы не боги,
а просто люди, на которых висит этот
груз.
Долгое молчание. У нас есть время,
ибо время течет мимо Ложбинки.
- Я согласен.
Напряжение слегка разряжается. Мы
все боялись этого первого слова.
Теперь все смотрят на девочку. Один
Жертвенный... может быть
недостаточно.
- Что... вы!? - Скар подается вперед,
загораживая ее собой. - Не смейте! Вы
не должны принуждать!
- Он прав. - тихо роняет Мир.
- Тетя Мир... а от меня совсем ничего
не останется?
Молчание.
- Видишь эти огоньки, малышка?
- Да.
- Каждый из них появился, когда умер
Хранитель. Или был поглощен
Жертвенный.
- Значит... он будет светить здесь...
всегда?
- Всегда, пока есть этот мир.
...
- Я согласна.
Черный вихрь. Бесконечные мелодии
переплетаются невидимыми нитями в
ней, уходят в бесконечность вверх и
вниз.
Вот что такое Мелодия. Страшно...
*** (Ложбинка чуть позже)
Холодно. Ветер несет колючую
поземку.
- Мир?
- Вот и все.
- Все?
- Да.
- А ты не ... соврала ей?
- Нет.
Шевелится Скар.
- И для нас все. Находим преемников и
- все.
***
Я сижу в темноте и слушаю ее. Нет, той темноты мне не увидеть уже никогда.
Я закрываю глаза. И я вижу - не тьму, а разноцветные огоньки, которых стало на два больше.
Всех семи цветов радуги - синие, зеленые, желтые...