Подножка | Опомнись! | Ложбинка

ЛОЖБИНКА

Все действующие лица сего труда являются выдуманными.
Всякие совпадения с реально существующими людьми
объясняются моей манерой работы: я люблю списывать
своих персонажей с тех самых реально существующих людей.

А если вы встречали тех, кто описан мною -
что ж, я счастлив, что оказался прав...

Действующие лица:

Хранитель Границы, он же Серый, он же Януш
Хранительница воздуха и дыхания, она же Летунья, она же Ира
Хранитель растущего и корней, он же Первый, он же Майк
Хранитель земли и смерти, он же Скар, он же Йоль
Хранитель сущего и бесконечности, он же Рубеж, он же Мигель
Хранительница Ложбинки, она же Мир, она же доктор Сильвия.
Соня
Гарик
Влад
Полковник Ашер

Огоньки уже горят. Они всегда зажигаются с первым пришедшим: синие, зеленые, желтые, всех семи цветов радуги и их бесчисленных оттенков. Никто из нас не знает ни откуда они берутся, ни что они такое.
Сосновые иголки мягко ведут меня бесконечно знакомой дорогой. Кто там?
Ага, Хранительница неба! Я еще не вижу ее, но чую запах. Секунда - и маленькая тень, сполох цветовых бликов на маленьких крыльях, я слышу ее тоненький, на грани слуха голосок.
- Привет, Хранитель границы. Давно не видела тебя. - половину звуков в ее речи приходилось отгадывать.
- Привет и тебе, Летунья.
Постепенно - если это применимо к миру без времени - появляются остальные.
И последней та, что всегда там.
- Начнем?
- Не тяни, Мир.
Она улыбается.
- Рубеж, хранимое тобой тебя не задевает ни в коей мере.
Его ответ звучит улыбкой. Но видеть его не дано хранителям.
- Мир... хоть ты сто раз скажи...
- Знаю.
Звякают серебряные колокольчики.
- Первый?
- Соки бегут - и время бежит, хоть и мимо нас. Не стоит привыкать жить вне Стикса.
Доклады звучат - быстро и неутешительно.
- С каких пор мы не контролируем ситуацию, хранители? - Скар слишком плотно соседствует с величайшей правдолюбкой.
- Давно. Ой, давно... - тяну я, потом задираю морду к небу и коротко, тоскливо вою.
Все они хотели бы так просто высказать свою тоску.

***

Граница течет сквозь меня, пульсирует, свивается кольцами, вырождается в бесконечность. Я терпеливо и привычно заставляю ее быть. А что произойдет, если ее не станет, не знает даже премудрая Хранительница Ложбинки. И лучше, знаете, не проверять.

Или как ваше мнение?

Вот подняться сейчас, и на всю аудиторию спросить: нужна вам Граница или нет? А если нужна, за каким бесом вы ее так усердно раскачиваете? Вон, в лемнискату свернулась, бедненькая...
Вой и далекий грохот. Боже, только не...
Кажется, лекций сегодня не будет...

*** (недалекое прошлое)

Улицы Каракаса всегда полны. Но нет-нет да и шарахнется в сторону от идущего по улице парня прохожий, перейдет на другую сторону женщина с коляской, оставив еще одну царапину в душе.
Такова доля хранящего право живущих на смерть. Впалые щеки и грудь, длинные и тонкие руки, ноги, как паучьи лапки. Нет, он не болен и не рахитик, этот юноша с худым лицом, если не считать болезнью или рахитом тот цинизм, что царит в его сердце.

И те часы с тысячей стрелок, слившихся в одну, что всегда перед глазами, будто впечатанные в зрачок. Часы, отмеряющие смерть.

Он идет по душным улицам: паук в черном махровом халате поверх джинс и футболки, ему никогда не жарко. В узкие улочки Даунтауна стремится он, где каждая стена пропитана энтропией, и смерть течет в водосточных канавах, свиваясь ленивыми жгутами. И хоть избавится от боли нельзя и там, но ритм его сердца не так диссонирует с миром в этих катакомбах под открытым небом.

Предчувствие гложет его. Скорее, ну...
Стрелка замирает. Долгую вечность, ужавшуюся в миг, он смотрит, и не видит, затем страшной силы удар сбивает с ног. Стоя на четвереньках, он чувcтвует текущую по подбородку кровь. Теплая влага заполняет ноздри.

- Дядя, вам плохо? - две теплые ладошки на плечах.
- Соня, отойди от него!

Он не видит говорящих, он вообще ничего не видит, кроме огненного колеса с единственной спицей, кроме своего тела нанизанного на остановившуюся стрелку.
Стрелка так и не пошла назад. Наоборот, метнулась вперед, будто стремясь наверстать упущенное. Быть может, из-за двух ладошек, легших на выступающие ключицы.

- Такси вызови... - Йоль хрипит, захлебываясь текущей из носа кровью. Вытаскивает из кармана бумажку в тысячу боливар.
- Что стоишь? Помоги господину!

Восприятие действительности вернулось только через полчаса, на узенькой койке бедняцкой квартиры. Девчушка с именем Соня сидела в ногах кровати, неотрывно глядя на Йоля.
Ее мать, обрюзгшая женщина лет пятидесяти возилась у плиты, приготовляя нечто с резким парафиновым запахом.

Йоль прикрыл глаза. Раздобрилась при виде денег-то...
Отвар оказался на удивление пряным, вкусным и оживляющим.

*** (прошлое)

Свое одиннадцатое лето Серый помнит отчетливо, до мелочей. Может, потому, что тогда он стал считать себя волком. Или потому, что тогда, под вечер пронзенного солнцем дня он побратался с Владом. За границей родного двора, в узком простенке между домом и гаражом вершился незатейливый ритуал: две царапины специально заточенным ножиком, пара капель крови, три пары слов.
- Будь мне братом.
- И ты мне будь...
В то лето не было им равных. В ребячьих схватках на деревянных мечах, в потасовках и перед родительским гневом они стояли вместе. Волк и Лис - так звали их друзья и враги.
Кто самый хитрущий в поле да в пуще? Влад - Лис. Кто встанет с ним рядом, кто защитит? Ян - Волк.

И лишь через пять лет поняли они, что связывает их нечто большее, чем дружба - кровь, смешавшаяся на лезвии. Древний, как мир, узел побратимства. И они нашли друг друга - через полстраны и полдесятка лет.
А тогда - тогда это было просто игра...

***

Холодный компресс, наложенный на мой лоб, облегчает головную боль, но еще лучше с этим справляются прикосновения ее рук.
- Болвааны. Идиооты.
Тихое звяканье колокольчиков. Ветви слегка приподнимаются. Голос хранителя корней - серебряный перезвон.
- Тише... ты ведь тоже качаешь границу... тише.
Хранитель бесконечности садится, если судить по шуршанию листьев. Почему я никогда не замечал, что здесь опадают листья? Не помню их шороха под лапами.
- Мне что же теперь, прекратить чувствовать, Первый? А? И если эти идиоты, развязавшие войну...
- Тише...
- Это началось вчера. - склонилась к моему уху Мир. - Я не знаю, почему.
Но догадываешься, Хранительница. И я догадываюсь. Это зима наступает в мире...

***

- Что с нами случилось? А, Мир? Ты понимаешь, как мы могли не замечать происходящего так долго?
Хранительница Ложбинки отставила деревянные грабли, которыми она сгребала в кучки опадавшую листву. Вытерла лоб тыльной стороной руки.
- Не на все вопросы есть ответы даже у меня, Летунья. И не кричи оттуда, садись на плечо.
Маленькая летучая мышка перепорхнула с ближайшего дерева на Хранительницу. Повозилась, устраиваясь.
- Но какие-то предположения у тебя есть?
- Есть.
- Ну так?
- Летунья...
- Я не маленькая, Мир, не надо. Говори.
Хранительница Ложбинки вздохнула.
- Ничего не случилось. Просто звучит нота, которой мы не слышим.
Некоторое время обе не двигались, затем Мир снова взялась за грабли.
- К-как? Мы - не слышим? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ...
- Летунья, не кричи.
- ... мы же Хранители мы слышим все ноты этого мира только так мы можем заботится о нем выправляя мелодию не можем мы не...
Мир поступила просто: накрыла тараторящую Хранительницу ладонью - та поместилась под нее вся.
- Тшшш... ты мне все ухо прокричала.
Немного опомнившаяся и притихшая Летунья выбралась из-под приподнятой ладони.
- Но... как же так?
- Летунья... я не знаю как, я могу только догадываться. Думаю, эта нота слишком разбросана по слышимым вами кусочкам мелодии. Для каждого из вас она слишком слаба, но в целом...
- Стоп. По НАШИМ или по нашим и твоему?
- По вашим. Я должна слышать такие ноты, и предупреждать вас. Я слышу всех вас, как мать слышит ребенка. Я должна была обратить ваше внимание на грозящую опасность. Но...
- Ты не слышишь.
- Да.
- Может, я помогу?
Мир грустно качнула головой.
- Нет. Ты ведь еще девочка, да?
Летунья несколько сконфузилась, но кивнула.
- Хотя бы поэтому. Ну, и по множеству других причин. Мы ведь слышим разные части общей песни, каждый хранитель свою, и поменяться не можем.
Когда Летунья уходила из Ложбинки, становясь из летучей мышки девочкой Ирой, в ней звучали слова Мир:
"... Ты ведь еще девочка, да?"

*** (недавнее прошлое)

Темнота полночных улиц привычно облегла Иру, как старое платье. Через один горящие фонари не разгоняли ее, а оттесняли от себя, образуя маленькие шарики света.
"Жалко, дождя нет!"
Что ж, на нет и суда нет. Ира бодро двинулась к заливу, что шумел в ста метрах от дома. Воздух, разогнанный ветром, шершаво ластился к лицу своей хранительницы. Дыхание миллиардов живых существ накатывало, как прибой, и откатывалось назад. Все было привычно, всякие мелкие перебои Ира сглаживала, даже не замечая.
- Эй! Кхм... леди!
Интересное обращение посреди ночи, на темной лице.
- Постойте.
Парень ее возраста. Шпана? Маньяк? Да вроде не выглядит так... А может тоже дома не сидится.
- Кхм... не страшно одной по ночам?
- Нет. - она продолжала разглядывать незнакомца. Ничего особенного, не высок, не особо красив. Но лицо вроде честное.
- Куда-то идете? Или так?
- Так.
- Позволите вас сопровождать?
А почему бы и нет? Тем более что при дневном свете большинство парней от нее не то чтобы шарахнулись, но уж подумали бы трижды, прежде чем подойти. А Хранительница - тоже человек.
- Ну... да.
До залива дошли молча. Ира была благодарна парню за это молчание - негоже портить тишину ночи болтовней. Может, он из другой породы чем большинство теперешних юношей?
Они уже с час бродили по берегу, когда Ира сжалилась и заговорила.
- Я Ира. А тебя как зовут?
- Гарик. - улыбнулся он.
"Смешное имя"

*** (недавнее прошлое)

Я встречаю Влада на вокзале. Он, правда, написал этого не делать, он, мол, знает адрес, но... А зачем он написал номер поезда?
Я чувствую его еще раньше, чем вижу в толпе.
- Ну, привет, брат.
- Здравствуй.
Обнялись.
- За полгода ты стал еще более тощим.
- Лисы не тощие, они поджарые.
Дороги до дома мы даже не замечаем, так много новостей и мыслей надо было рассказать друг другу. Говорим до темноты, влив в себя литра по два чаю. Потом пробираемся мимо спящей родительской комнаты в мою клетушку.
Пять свечей позволяют видеть друг друга, но не спугивают темноту.
- Влад, я хочу рассказать тебе... я не совсем человек.
Слушает. Слава Богу, просто молчит и слушает.
- Дай руку... ничего не бойся.

Рыжий лис. Точно.
- Януш?
- Я. И я же Хранитель Границы, Серый.
Влад молчит. Ничего себе потрясеньице, наверное.
- Бежим куда-нибудь, а? Раз уж попал в лисье тело, так интересно же подвигаться...
По дороге я ему рассказываю про Ложбинку - место, принадлежащее Хранителям, и про них самих.

***

- Скар?
- Рубеж? Ты здесь?
- Ага.
Огромный, метровой длины жук-скарабей переползает немного, останавливается.
- А Мир тут прибралась. - он тыкает суставчатой лапкой в кучу листьев.
Оба молчат некоторое время.
- Ты чего здесь?
- Думаю. Ты считаешь, ситуацию еще можно удержать?
- Нашими силами - нет. Диссонанс слишком глубок, он уже вплелся в мелодию. Ты разве не слышишь? - Скар подгибает под себя лапки.
- Да. - невидимка проходит мимо Хранителя земли и со злостью пинает листяной холмик.
- Мир старалась, а ты...
- Это значит - крайняя мера?
- Да. Но подождем. Может быть, диссонанс сольется с мелодией. Так случалось.
Подброшенные в воздух листья медленно опускаются на землю.

*** (недавнее прошлое)

- Все. Его уже нет.
Полковник закусил губу. Ему явно хотелось плакать, выть в голос, но он - командир, теперь командир, вот уже две минуты. С тех пор, как перестало биться сердце лежащего на подобии операционного стола.
- Вы засвидетельствуете смерть, Сильвия?
- Да.
Весь долгий день отряд отступал. Правительственные войска давно обошли их, но надежда прорваться к своим оставалась. Хоть и призрачная.
- Ашер?
Он сидел, сгорбившись, на походной командирской койке.
- Ашер, как ты?
- Силь...
- Да.
Пауза.
- Я не могу. Не могу. Не могу....
Плечи конвульсивно дернулись. Он плакал. Сильвия быстро задернула полог - солдаты не должны видеть этого.
- Тише. Тишш... я с тобой, я люблю тебя, ты справишься, мы пробьемся, а когда эта война закончится, заживем по-новому, без боли...
Сегодня она утешала в нем ребенка.
А назавтра они узнали, что война и вправду окончена. Последняя контратака правительственных сил захлебнулась. Солдаты обеих сторон - бывшие соседи - будто опомнились от наваждения, выходили из окопов и братались посреди поля. Многие так и легли под пулеметными очередями: рука к руке; но нежелание умирать, вырвавшись в одном месте, постепенно сметало все заслоны, и к концу дня лишь кучки сумасшедших и наемников продолжали стрельбу. Их обезоруживали совместными силами.
Победоносный, отряд вошел в ближайший городок. Их встречали цветами и хлебом.
Полковнику дали отдельную комнату. Сильвия пришла туда и - впервые - утешала в нем мужчину.
Они верили, что впереди - только счастье.

*** (недавнее прошлое)

С того дня маленькая квартирка стала конечным пунктом его прогулок. Узенькая загаженная лестница, обитая войлоком дверь - и как цель маленькая задняя комнатка. Комнатка Сони.
Он догадывался, что думает ее мать о цели его визитов. Знал он и то, что его попытаются женить на Соне. Пусть! Он хотя бы вытащит девчонку из этого дерьма. И будет воспитывать как дочь, хотя она всего на шесть лет моложе его.
- Привет. - этот голос и эта улыбка лечили его сердце.
- Здравствуй, Соня. Я вот опять пришел.
Так было каждый раз. Через месяц Сонина мамаша начала называть его "сынок".
Ну и пусть. Еще немного, и ему будет восемнадцать. Тогда он увезет девочку так далеко, что эта старая стерва их не достанет.
- Привет. - ее васильковые глаза стали для Хранителя смерти смыслом жизни.
- Здравствуй, Соня. Я вот опять пришел.
Свадьбу назначили на последний день месяца. Что за дикая страна! Лишь бы мужчине было уже восемнадцать.
- Соня, мы ведь понимаем друг друга? Ты ведь знаешь, что я не хочу от тебя ничего такого? Но ты должна изобразить счастливую невесту, понимаешь?
Она кивает.
- Только друзья, Йоль?
- Только друзья. Но никто не должен знать об этом.
Он никогда не предаст ее. Никогда не заставит страдать. Ибо она для него - все.

***

- А, Ира, проходи. - Гарик настежь распахивает дверь квартиры. - Ты чего такая сумрачная? Случилось чего?
- Нет.
Привычная комната принимает их.
- Гарь.
Он слушает, присев на подоконник. Как же хорошо он должен понимать ее, чтобы вот так, сходу, догадаться, что она пришла не просто так.
Значит должен понять и...
- Гарь, я... только не возражай сразу... так надо, знай...- она запнулась. - Мне нужен ребенок.
Тишина. Долгая тишина на двадцать секунд.
- Ирка... - выдыхает он. - Ты чего?
Не понял. Точнее не смог вот так сразу принять.
- Ладно... слушай. Я не только странноватая девчонка Ира, которую полюбил ты и которая полюбила тебя, я еще и Хранительница. Воздуха и дыхания. Та, что слышит мелодию всех вдохов и выдохов планеты. Та, которой дана сила подправлять - совсем малость - эту мелодию, когда в ней возникает диссонанс, могущий нарушить ее течение и разорвать на клочки.
- А когда возникает диссонанс?
- Точно не знает никто. От человеческой глупости точно. Когда насильственно и бесцельно прерывается дыхание разом многих людей. А отчего еще - неизвестно. Как думаю лично я диссонанс может внести одна-единственная лишняя затяжка старого курильщика.
Она еще долго говорила и отвечала на вопросы.
- Ира... прости, но... я, может быть, старовер... но только если ты выйдешь за меня за муж.
- Согласна.

***

Граница не исчезла. Она просто выпрямилась и стала медленно скатываться вправо. Чем на этот раз было право - порядком или хаосом, я не знал. Но от этого было не легче.
Снег обжег лапы. Снег в Ложбинке?
Я выжал из лап все, на что они были способны. Стволы деревьев по обе стороны дороги надолго отпечатались в глазах двумя темными стенами. И все равно я появился последним.
- Что...? - дыхания на то, чтобы сказать больше, у меня не осталось.
- Летунья.
Хорош комментарий! А у меня нет даже секунды между судорожными вдохами и выдохами, чтобы переспросить.
- Мы остались без Хранительницы Дыхания. Мелодия выходит из-под контроля. То, что мы еще живы - наше счастье.
- Сколько у нас времени, Мир? - Скар, как всегда, хладнокровен. По крайней мере внешне.
- Не больше двух часов. Что делаем, Хранители?
Молчание.
- Поиск Жертвенных. - роняет Рубеж.
- Согласен. - это Скар.
- Согласен.
- Согласна. - в голосе Мир такая тоска, что мне хочется выть. Но дыхание еще не восстановилось.
- Сог..ласен. - выдыхаю я.
Все взгляды обращаются на Мир, на ее ладонь, где подрагивает серенький комочек шерсти. Хранительница.
- Я беру на себя смелость подать за нее голос. - откликается Мир на наши взгляды. - Согласна.
Итак, у нас час пятьдесят минут. У каждого - один шанс, один вопрос.

*** (Скар)

- Привет.
- Здравствуй, Соня. Я вот опять пришел.
- Йоль, ты сегодня не такой.
Ой.
- Соня.
- Ты можешь все сказать мне. Все-все.
Нет. Он не может. Ибо это значит причинить ей боль. А он поклялся - самой страшной клятвой, ибо она была дана себе. Нееет.
- Йоль, ты что? Тебе больно. Ты... не в лад.
Лад. Музыка. Мелодия. Мелодия рушится. Прямо сейчас. Утекают мгновения, и с каждой секундой диссонанс ширится, захватывает все новые темы.
Долг Хранителя довлеет над ним. И даже легкие Сонины ладошки на плечах не уменьшают этого груза. Скорее увеличивает.
Нет. Он не может.
Никакая цель в этом мире не стоит слезинки ребенка.
Даже сам этот мир.
Какая великая сила - самоубеждение.
- Ты хочешь попросить меня о чем-то? Проси, Йоль. Я выполню.
И как она легко рушится...

*** (Мир)

- Аш?
- Сильвия! Ты же в командировке.
Она молча прошла сквозь комнату. Присела на краешек кровати, рядом с мужем.
- Силь?
- Помнишь войну?
- Силь, ты что?
- Беда, Аш. И в беде на этот раз не права человека и не свобода. А жизнь. Всех людей.
- Силь... - он обнял ее.
- Я должна послать тебя на смерть. Ради спасения многих. Отдать тебя, а я не хочу, и....
- Тшшш... тише.
- Послушай, я объясню...
- Потом.
Он ушел в соседнюю комнату.
Мир уткнулась лицом в подушку, еще пахнущую его волосами, и перестала сдерживать слезы.

*** (Летунья)

Наверное, он подумал, что Ира пьяна. Так ее шатало. И хоть Мир подлечила ее, последствия того, первого удара, ощущались очень живо.
Последствия первого удара сердца ее ребенка.
За его биением она не слышала больше ничего.
- Ирка..ну ты... чего?
- Н..нет. Ничего. Все в порядке. Я, кажется, заболеваю.
Она уселась на диван. На диван их собственной однокомнатной квартирки.
- Чаю согреть?
- Ага...
Сколько скандалов пришлось пройти ради этого простого уюта, родительских слов и причитаний.
- Ты как... а?
- Хорошо, хорошо.
А ведь она должна сказать ему то, зачем пришла. Должна... но тут так хорошо... тепло... Разрушить это тепло? Послать на смерть отца собственного ребенка?
- Держи. - он протянул ей парящую чашку и ложечку меда.
- Спасибо.
Ну нет. Найдется кто- нибудь другой.
А она не виновата. Ее не предупредила прошлая Хранительница, забыла, видно. Ничего себе забывчивость...
Нет. Она не отдаст свое тепло.

*** (Серый)

Лис. Эх, лис...
- Не могу. Прости, не могу. Я... нет, не то чтобы я не верил тебе, я ведь видел все своими глазами, и очень благодарен тебе за возможность побегать в лисьем облике...
- То есть нет.
- Спасибо тебе за сказку, за чудо... но я не могу умереть за абстракцию. Не могу поверить. И... я боюсь смерти.
- Я верю. И не виню тебя.
Что ж. Время вышло. Пора.

*** (Ложбинка)

Ну что ж. Мы все в сборе.
Скар, рядом с ним девочка лет тринадцати. Оглядывается вокруг, но не боится.
Рубеж, видимый по горстке снега, висящей в воздухе. Рядом - никого.
Мир, заплаканные глаза. У нее ?! С нею высокий человек, при параде в полной военной форме.
Летунья? А, вот она. С ней никого.
Как и у меня.

- Я не мог привести никого, ибо мои близкие - деревья и травы. Идея самопожертвования им чужда, как огонь. - звенит голос Первого.
Двое. У нас двое.
- Вы готовы?
Все готовы.
- Мир, начинай.
Она выходит в центр.
- Слушайте все. Мы, собравшиеся здесь, Хранители и те, кого принято называть Жертвенными. Потому что Мелодия на грани срыва. - она на секунду замолчала. - Вы двое должны знать, что произойдет.
Пауза.
- Рубеж.
- Поглощение. Вот что это такое. Ложбинка поглотит вас - и у нас будет сила, чтобы удержать Мелодию.
- Что значит... поглотит? - выступает вперед военный. Мир поспешно отводит глаза - чтоб не видеть.
- Ваша жизнь, ее суть и невоплощенные возможности. Потенциальная энергия несбывшегося будущего. Ваши чувства и мысли.
- А... душа?
Он же военный?
- О ней мы ничего не знаем. Мы не боги, а просто люди, на которых висит этот груз.
Долгое молчание. У нас есть время, ибо время течет мимо Ложбинки.
- Я согласен.
Напряжение слегка разряжается. Мы все боялись этого первого слова.
Теперь все смотрят на девочку. Один Жертвенный... может быть недостаточно.
- Что... вы!? - Скар подается вперед, загораживая ее собой. - Не смейте! Вы не должны принуждать!
- Он прав. - тихо роняет Мир.
- Тетя Мир... а от меня совсем ничего не останется?
Молчание.
- Видишь эти огоньки, малышка?
- Да.
- Каждый из них появился, когда умер Хранитель. Или был поглощен Жертвенный.
- Значит... он будет светить здесь... всегда?
- Всегда, пока есть этот мир.
...
- Я согласна.
Черный вихрь. Бесконечные мелодии переплетаются невидимыми нитями в ней, уходят в бесконечность вверх и вниз.

Вот что такое Мелодия. Страшно...

*** (Ложбинка чуть позже)

Холодно. Ветер несет колючую поземку.
- Мир?
- Вот и все.
- Все?
- Да.
- А ты не ... соврала ей?
- Нет.
Шевелится Скар.
- И для нас все. Находим преемников и - все.

***

Я сижу в темноте и слушаю ее. Нет, той темноты мне не увидеть уже никогда.

Я закрываю глаза. И я вижу - не тьму, а разноцветные огоньки, которых стало на два больше.

Всех семи цветов радуги - синие, зеленые, желтые...

EOF