Мир тонет в пожаре утра. Огненный костер солнца отражается в чистой глади озера, дробится, стреляет яркими бликами. На небе ни облачка. Утро нового мира, второе. Позади Город, закрытый и непонятный, впереди озеро и путь. Впереди преграда. По воде идет легкая рябь. Высокая, грузная фигура застыла у самого уреза влаги. В солнечных лучах она кажется почти черной. Оранжевая, даже на вид мягкая, шерсть покрывает существо целиком. Под шкурой перекатываются могучие мускулы. Руки свободно висят вдоль тела, каждая заканчивается длинным раздваивающимся когтем. Когти едва заметно напряжены - хищник всегда наготове. Кзин. Ветер бросает в лицо душистый запах летнего утра. Кзин фыркает и качает большой головой, огромные нежно-коралловые уши нелепо трепыхаются. Придется строить плот.
Вода плещется у бортов, заливает грубо связанные бревна плота. Северный берег все больше отдаляется. В жарком полуденном воздухе оглушительно жужжит докучная мошкара. Кзины не любят воды, она хороша в котле или чашке, но только не так. Его предки издавна селились на побережье, но с морем дел старались не иметь. А вот он теперь плывет. Но здесь другое, это преграда, а преграды нужно преодолевать. Этика расы. Под водой неслышно промелькнула большая тень. Немаленькая рыбка, если ей вдруг вздумается попробовать плот на вкус...
Южный берег степной. Травы начинаются у самого озера, а дальше вытягиваются едва ли не выше головы. Степь, или даже тундро-степь. Травы столько что впору прокормить табун мамонтов. Значит и хищники здесь соответствующие, рузархи к примеру.
Кзин затащил плот на берег, подальше от воды. Когда придется возвращаться, строить его тут будет не из чего. Путь лежал на юг.
Первый день он шел вдоль течения маленькой речушки, которую назвал Олан'Тумвар. Собственно сама река скрывалась где-то в зарослях травы, опознать ее можно было только на слух. Звуки реки, пусть и такой ничтожной, спутать с чем-нибудь другим сложно. Потом русло свернуло на восток и перед кзином открылись Великие степи. Травы пошли на убыль и вскоре были едва по колено. Здесь и состоялась встреча с аборигенами. Из-за травяного окоема вырвались птицы. Тот кто хоть раз видел диатриму не забудет ее уже никогда. Трехметровое чудовище в доспехах железных перьев. Длинная шея увенчана маленькой головой с саженным клювом. Глупые нелетающие склонны все рассматривать как пищу. Не так уж и много на свете существ что один на один могут поспорить с этими хищницами. И втройне диатрима опасна со всадником. Пять, семь, десять - много...
Утреннее солнце осветило ледники далеких гор. Сегодня нужно их достигнуть, вторая ночевка в степи кзина вовсе не вдохновляла. Он грузно поднялся, болело разодранное во вчерашней схватке плечо. А путь на сегодня предстоял не малый.
А рузархи здесь все-таки водились, ему встретился один ближе к вечеру. Чудовище трапезничало, добычей ему послужил, видимо отбившийся от стада, мамонтенок. Кзин счел за благо обойти хищника подальше. Конечно для парнокопытного он не добыча, но если тот что удумает, то мечом будет уже не отбиться.
В горы удалось войти только на следующий день. Долго искал верный путь. Массив разделялся на две части нешироким ущельем по которому вился совсем уж ничтожный ручеек. Наконец он выбрал западную дорогу и начал восхождение.
Свое происхождение кзины возводят к кошачьим своего мира, но то были низинные коты, лазить они не любили. Всегда есть исключения. За день Говорящий преодолел расстояние на которое у человека ушло бы три дня. Там, на высоте двух тысяч метров начиналась хорошо утоптанная тропа уводившая в глубь гор.
Если долго идти среди скал, то глаз начинает замечать причудливые формы, картины, оттиски недоступные природе. Подойдешь - и убедишься что это лишь игра твоего истомившегося воображения. Но руины на той стороне ущелья определенно были настоящими. Когда-то, должно быть, это был процветающий поселок. Дома каменные, добротные, порою даже двухэтажные. Видимо рядом располагались богатые рудники. Но теперь над всем этим потрудилось время: стены осыпались, крыши прогнили. Искать там было решительно нечего, но кзин пообещал себе возвращаться по той стороне ущелья, и обязательно обыскать развалины.
А на следующий день горы закончились. Перед путником предстало море. С двухтысячеметровой высоты было видно как во все стороны раскинулось море. Далеко внизу волны бились о прибрежные скалы. Дальше дороги не было, массив обрывался почти отвесно и о том чтобы спустится не могло быть и речи.
Возвращаться по своим следам, что может быть хуже? Но именно таков закон охоты. Преодолев горы кзин взял слегка на восток. К месту где Великая степь встречалась с Туманом. Даже отсюда было видно как голубое небо переходит в серенькую полоску. Клубящийся кисель тумана казался недвижным, но первое впечатление обманчиво, стена едва заметно пульсирует, словно дышит кто-то в ее глубине.
Кзину было неприятно видеть это молоко, но он сам решил возвращаться таким путем. К тому же близость тумана гарантировала отсутствие рузархов, сомнительно чтобы хищник больше всего дороживший своим зрением сунулся сюда.
Два дня кружного пути утвердили Говорящего в стойкой ненависти к туманам и всему что с ними связанно. Нервный - долго не живет, утверждает старая поговорка. А кзин стал дерганным, ночами он не спал. Распаленное воображение рисовало лезущих из пелены чудищ, а острый слух ловил каждый случайный шорох. И когда, наконец, вдали заблестели воды озера, хищник вздохнул свободно и без зазрений совести повернул к месту где оставил плот.
09.06.00, Санкт-Петербург